Не переживать и не пережить

Вчера убийца отца Павла Адельгейма Сергей Пчелинцев был направлен судом на принудительное лечение. Хочется сказать: ну вот и всё.

Так ведь и в самом деле — всё.  Отца Павла нет. Его убила болезнь Сергея. Параноидную шизофрению вылечить нельзя, но периоды ремиссии (иногда длительные) возможны. Каждые полгода суд будет рассматривать необходимость дальнейшего лечения. Сейчас же Пчелинцев может быть опасен для себя и окружающих. Точка.

Почему же всё время хочется «перечитывать» то, что было до этой точки? Никого не вернёшь, не спасёшь. И вообще произошедшее — редчайший случай. Внезапное безумие, убийство, суд, психиатрическая больница — разве можно сказать, что такое может случиться с каждым? Но, слушая материалы дела, ловишь себя на мысли: болезнь настигла Сергея Пчелинцева совсем не внезапно. Этот 27-летний парень собрал все возможные риски, которые могут привести к диагнозу «параноидная шизофрения». Однако, большую часть этих рисков он себе не создавал. И я сейчас не о полученных им травмах, включая родовую.

Вслушиваешься в обстоятельства дела и понимаешь: какой же замечательный парень был! Отцу вообще не доставлял никаких хлопот до 27 лет. Тот, как ушел из семьи, когда Сергею еще семи не исполнилось, так три раза с ним и виделся. Когда судья зачитывала свидетельские показания Пчелинцева-старшего, все невольно отмечали эти ремарки: «никаких серьезных конфликтов у нас в семье не было», с Сергеем после развода с его мамой отец увиделся в первый раз через шесть лет, второй раз — еще через шесть лет. Ему уже было 18 , он только что ушел из ВГИКа. Причину отцу не сказал (интересно, а он спрашивал?), сказал, что будет заниматься фотографией. Следующая встреча в 2006-м году - еще через два года (!): Сергей у папы узнавал есть ли знакомые, разбирающиеся в бухгалтерии. Отец предположил, что это ему понадобилось для ведения бизнеса. Но уточнять не стал! 

Все встречи были кратковременные, пообщаться отец с сыном за столько лет не успели. О том, что Сергея уже 20 лет мучают головные боли (и началось это, выходит, после развода родителей), Пчелинцев-старший узнал уже ближе к финалу этой истории. Когда сын изо всех сил стал к нему тянуться, просил помочь. И отец помогал, даже пожить взял в свою семью на несколько дней — ровно до того дня, как уехал Сергей в Псков. Тоже к отцу — Павлу Адельгейму...

В заключение психолого-психиатрической комиссии, которое вчера зачитывала прокурор, вошло многое, что Сергей Пчелинцев рассказывал о себе. И это стоило бы послушать каждому, кто считает, будто бы глубокие переживания детей, в том числе переживание ими чувства вины перед родителями, которые развелись, «американские психологи придумали». Пчелинцева-младшего чувство вины перед родителями просто заедало, о чем они, похоже, не догадывались.

Ведь нормальный ребенок, отлично держится. Ну, замкнут, немногословен — это да. А так-то золотой парень: в 16 лет остался в Москве совсем один, мама с отчимом и сестрой Сергея уехали работать в Южную Корею... Деньги, конечно, присылали, но жил Пчелинцев в одиночестве, обслуживал себя сам. И в жизни как-то сориентировался: во ВГИК на бюджетное отделение поступил. Сам про подготовительные курсы узнал, ходил на них и поступил! Не часто нынче встречающаяся среди молодежи зрелость, готовность принимать и исполнять решения.

Правда, со второго курса он вылетел: неуспеваемость, пропуски. И, вероятно, была на то вполне житейская причина: женился в 19 лет (вот тебе и зрелость, или хотел свою собственную, настоящую семью?), а через год развелся — не смог материально обеспечить... После развода и ухода из института работал таксистом, оператором, фотографом, продолжал дело отчима, связанное с продажей бижутерии. Матери дом строил, всё сам контролировал. И вообще — чувствовал себя главой семьи, защитником мамы и сестры. В институте восстановился уж на заочном, платном отделении. Снимал, имел первый успех как оператор. И даже тот фильм, за который корил себя нещадно, считал неотмоленным грехом, тот фильм, который так повлиял на его уже больное сознание, был отмечен на киевском кинофестивале «Молодость». «Автопортрет в аду» кино называлось. Матери Сергея оно не понравилось, а его потом преследовало не только чувство вины, но и страх: очнуться привязанным к койке в психиатрической больнице, убить медсестру — всё, что произошло с героем фильма, на Пчелинцева влияло самым фатальным образом. Он потом на исповедь придет «с двумя тетрадями грехов»...

Со стороны поражает количество пропущенных звонков, причем пропущенных самыми близкими Сергею Пчелинцеву людьми. Но это со стороны. Для абсолютного большинства из нас чужая душа  всегда остаётся потёмками. Даже (или особенно?) если это душа родного ребёнка. Попробуй разберись, что он от тебя скрывает из самых лучших побуждений (чтоб родители не волновались, чтоб их не подвести): двойку, конфликт в институте, ночной кошмар или кошмар, преследующий наяву, но еще поддающийся контролю? И, даже если разобрался, что делать-то? Вязать по рукам и ногам своего золотого, всё понимающего, всю жизнь тебе помогающего мальчика и везти к психиатру?

Как спасти, как помочь, если даже отец Павел не смог?

Хотя именно он смог. Так получилось, что ценой своей жизни, одиночества своей Верочки, слез дочери Маши он всё-таки спас чужого ему больного мальчика, опасного для себя и других.

И толку теперь думать — могло ли это не случится? Точка. А всё равно думаю. Например, думаю, что родителям нужно поменьше верить в силу своих детей. Поменьше думать, что «он и не переживает совсем», вон какой вырос — умный, самостоятельный, заботливый (или наоборот — холодный, эгоистичный, равнодушный). Потому что именно те, которые не переживают, могут кое-чего и впрямь не пережить...

Елена Ширяева