Россия и Латвия: как закрыть гештальт?

Давайте немного отвлечемся от COVID-19 и неравного боя государства с журналистами. Редко мы касаемся вопросов трансграничного сотрудничества, но сегодня как раз такой день, поскольку дело касается наших соседей с запада. Для Псковской области отношения со странами Балтии – во многом ключевой ресурс социально-экономического развития. К сожалению, многие годы эти отношения пронизаны настороженностью, обидой и неприязнью. Причины этого кроются не столько в текущей повестке, сколько в рефлексии исторического прошлого наших стран. И никак не получается в этой бесконечной рефлексии поставить жирную точку.

В конце минувшей недели посол Латвии в России Марис Риекстиньш дал пространное интервью «Эху Москвы». Событие неординарное – в последние годы даже федеральным СМИ проще добиться диалога с послами США и Китая, чем с дипломатами государств Балтии. К тому же г-н Риекстиньш весьма пространно и, как мне показалось, откровенно отвечал на все вопросы, некоторые из них вполне можно считать провокационными.

Марис Риекстиньш (фото: eadaily.com)

Тема взаимоотношений России и стран Балтии носит нервный характер, с обеих сторон слишком много эмоций и незакрытых гештальтов. Хотел бы сразу расставить точки над i. Латвия – свободное независимое государство, полноправный член европейского и мирового сообщества. Также, на мой взгляд, совершенно неуместны уничижительные эпитеты и характеристики в духе великодержавного шовинизма.

Поводом к пространному интервью послужила статья президента Путина о причинах Второй мировой войны, написанная к 75-летию Победы. В статье в частности идет речь о присоединении балтийских государств к СССР в 1940 году. Данный процесс в тексте назван инкорпорацией, что, видимо, теперь следует считать официальной позицией России в отношении вхождения Эстонии, Латвии и Литвы в состав СССР.

В юридическом смысле инкорпорация – довольно абстрактное понятие, которое с формально-юридической точки зрения означает лишь вхождение одного государства в состав другого. При желании можно данный термин трактовать как реверанс в сторону балтийских государств. Если прежняя российская внешнеполитическая доктрина предполагала «добровольное вхождение», то инкорпорация позволяет процесс трактовать как угодно. По смыслу понятие инкорпорация ближе всего к термину «поглощение». Аналогичным образом этот термин понимается в теории права, где означает объединение норм права или нормативных актов в некое единое целое, например кодекс. Согласитесь, в этом всем трудно увидеть негативные коннотации, если, конечно, не ставить такую цель.

Марис Риекстиньш все же усмотрел негативный контекст и попытался донести его до окружающих. В частности акцентировал внимание на насильственном инкорпорировании Латвии в состав СССР. При этом, правда, не смог внятно ответить на вопрос, почему тогдашнее латвийское правительство не только не оказало военного сопротивления, но и подписало соответствующий договор с Советским Союзом. А после вхождения в страну «ограниченного контингента» советских войск действующий президент Улманис обратился к нации по радио с требованием, «оставаться на своих местах».

Я, разумеется, не собираюсь обсуждать «добровольность» вхождения Латвии в СССР – на эту тему все давно написано и сломано множество копий. Интерес представляет общий контекст взаимоотношений молодого Советского государства и столь же молодой Латвийской республики. Тут очень много интересного. Тем, кто хочет ознакомиться детально, я рекомендую публикацию «Урок истории для латвийских функционеров». Безотносительно к тональности статьи, фактура приведена наглядно и показательно.

Тут, на мой взгляд, есть два принципиально важных момента. Определенная часть латвийского истеблишмента продолжает воспринимать современность через призму болезненного прошлого. Я бы не хотел обсуждать, приобрела Латвия от вхождения в СССР или потеряла, но очевидно, что «болезненность» прошлого в данном случае сильно преувеличена. И в конце концов – это ведь уже история. Да, немало в ней было ошибочных действий, но исторический процесс носит поступательный и объективный характер, развернуть его вспять нет возможности. Обратим внимание и на такой факт: в Латвии любят рассуждать на тему того, что страна вынуждена была стать частью СССР в эпоху сталинской диктатуры, и с этим невозможно спорить. Однако при этом деликатно умалчивают, что на тот момент в Латвии существовал собственный диктаторский режим Карлиса Улманиса. Вероятно, можно дискутировать о том, чей режим был более жестким, но все же диктатура есть диктатура.

Многие этнические латыши оказали огромное влияние на развитие России, внесли свой вклад в те или иные процессы. Тоже можно было бы порассуждать, например, о Яне Фабрициусе – положительный это персонаж для российской истории или скорее отрицательный. Однако же улица Яна Фабрициуса есть в Пскове.

Пожалуй, ни один другой народ не оказал такого мощного и объемного воздействия на становление молодого советского государства. Многие сегодня в России полагают, что вклад был скорее негативным. Вспоминают создателя советской военной разведки Яниса Берзиньша, одного из организаторов репрессий в советской армии Якова Алксниса, Яна Петерса, того же Фабрициуса. Можно долго перечислять, но, думаю, все без исключения персонажи должны сегодня восприниматься как часть истории. Не перекладывая на них ответственность за проблемы сегодняшнего дня.

Современные Россия и Латвия – независимые суверенные государства, но с богатым общим историческим прошлым и неизбежными тесными связями сегодня. Экономическую, социальную и культурную интеграцию отрицать бессмысленно. Полагаю, эти процессы будут лишь углубляться. В этом смысле любые попытки выдвигать претензии к «историческому прошлому» выглядят как фантомная боль и только препятствуют здоровому развитию отношений между странами. Так не правильнее ли будет на государственном уровне закрыть этот болезненный гештальт и начать жить сегодняшним днем?

Константин Калиниченко